Валерий ПОЛЯКОВ:

- Расскажите о себе, как Вы пришли в наш институт?

В 1967 году я пришел в Управление космической медицины III Главного управления при Министерстве здравоохранения СССР на должность старшего инспектора и курировал проблему обитаемости. Поэтому в Институте бывал довольно часто. В то время проводился годичный эксперимент в НЛК. Уже тогда, задолго до осуществления длительных полетов, перспективно изучались система жизнеобеспечения и некоторые психофизиологические особенности поведения людей в условиях длительной изоляции. Там я по «бортовой» связи познакомился с испытателями-добровольцами Улыбышевым, Мановцевым, Божко. Непосредственно контактировал с научным руководителем этого уникального годового эксперимента Юрием Герасимовичем Нефедовым. В отряд космонавтов я мечтал попасть еще на предварительном распределении в I московском медицинском институте, но у меня тогда не было московской прописки, и меня не взяли, но в 1967 году я попал в Главк, а начальником Управления космической ме­дицины в то время был Николай Николаевич Туровский, отбиравший в свое время еще Ю.А. Гагарина. И вот он, однажды, когда я хотел поучаствовать в эксперименте испытателем-добровольцем, предложил мне пройти обследование и подать заявление с просьбой о зачислении в космонавты. Я его успешно прошел и начал спецтренировки. В 1971 году Н.Н. Гуровский также сказал мне: «Сидя в Главке и работая чиновником, ты никогда никуда не полетишь. Нужно становиться специалистом, ученым; тогда у тебя, естественно, шансы будут выше, да и интереснее это». В институте поступил в аспирантуру, учился у профессора Ушакова Аркадия Сергеевича. Помню, как в 1973 году отмечали десятилетие Института, а сейчас - уже 40 лет. Значит, и я рос вместе с Институтом.

- Каким Вы помните наш институт? -

На этом месте был, по сути дела, пригород: бараки, построенные еще военнопленными, 2-х этажные дома, военный городок; все вокруг было убого. А Институт выделялся Новое здание, ухоженная территория, а когда заходили внутрь и видели барокамеры великолепно оснащенные лаборатории или на Планерной центрифугу, - хотелось работать, не считаясь со временем Некоторые, правда, уходили когда часть коллектива перевели на Планерную.

- Почему? -

Считалось, что очень далеко ездить. Ходили, конечно институтские автобусы. Тем не менее, было далеко. Но была и востребованность наших кадров. Уходили в НИИ, в клинику - всем нужны были молодые, энергичные специалисты. Но те, кто остались на Планерной, сделали многое Весь биохимический сектор туда переместился, биология гипербария, - все развивалось быстрыми темпами. И у нас для отряда там главное рабочее место было - тренировочно-учебный центр: бассейн, спортзал, сауна, специалисты по спорту, которые наше здоровье поддерживали на нужном уровне. Там же была крупнейшая библиотека. В ней можно было любую литературу найти: начиная с учебной и заканчивая самыми последними научными достижениями вплоть до зарубежных изданий.

- Чем Вы интересовались больше всего?

- Больше всего, конечно, - физиологией, биохимией, психофизиологией, экстремальной медициной и системами жизнеобеспечения. У нас были необыкновенные учителя: умные, тонкие и удивительно эрудированные. И с ними мы были уверены, что преодолеем все. В Институте работали академик Парин Василий Васильевич, потом Газенко Олег Георгиевич, Крупина Татьяна Николаевна, Брянов Иван Иванович. Уже пришли Корнилова Людмила Николаевна и Козловская Инеса Бенедиктовна. Нас учил Алякринский Борис Сергеевич - он читал чудесные лекции по биоритмологии. Конечно мы, молодые, и стеснялись их, и боялись, но спорили и каждый из нас был уверен в своей правоте, и каждый отстаивал свою точку зрения. В реальном космическом полете многое потом было по другому, но каждый раз я с бесконечной благодарностью и теплотой вспоминал наши «уроки» и бесценные советы и рекомендации наших учителей.

- А как вы поддерживали «межконтинентальные» отношения?

- Олег Георгиевич Газенко в 1969 году привез видеофильмы про то, как американцы высаживались на Луну, как ходили по ней, как бегали, много информации по физиологии.

Жить было интересно. К чести сказать, ученые США и СССР всегда были достаточно откровенны друг с другом, и сопереживали, и радовались вместе.

Отношения всегда были хорошие, несмотря на «холодную» войну. Мы делали общее дело. В 1969 году помню встречу с Армстронгом, человеком, первым вступившем на Луну. Он делал сообщение в Академии Наук, и мы туда всеми правдами и неправдами прорвались. Для нас это было как знамение Божие: может, и мы такими станем. А намного позже я познакомился и с Басом Олдреном, который вместе с Армстронгом первым ступил на Луну.

-А Вы, когда шли в аспирантуру, в отряд, наверное, мечтали о полете на Марс?

- Сложно сказать. В первую очередь, нужно иметь какую-то базу, может быть, длительных орбитальных полетов. Потом после своих полетов я еще больше уверовал в такую возможность. Вот ответьте, какое главное качество у космонавта?

- Терпение?

- Терпение, да. А кроме этого необходимо самосовершенствование. Процесс подготовки идет непрерывно. А Марс относится уже к 20-м годам этого века, нам не успеть, надо молодежь готовить. Сейчас уже отряд обновляется. Готовятся медики и биологи. Будем опыт им передавать.

- Вам интересно работать с молодежью?

- Интересно. Надеюсь, что пройдут годы, нормализуется жизнь в стране и молодежь будет так же прочно оседать и «прирастать» к нашему Институту, как и мы.

- Как Вы думаете, чем привлекала работа в Институте?

- Привлекала, скорее всего, романтика. И я думаю, - романтика научная. Осознание причастности к самой передовой отрасли науки и техники, к пилотируемой космонавтике. Молодостью, смелостью решений здесь было проникнуто все.

Все время новые полеты, все более усложненные и все мы знали, что идем куда-то вдаль, и идем уверенно.

Собачек облучали тем спектром радиации, который может встретиться на трассе Земля-Марс-Земля, стояли грандиозные установки по выращиванию хлореллы, как возможного источника получения белка, - Институт ведь с самого начала был ориентирован на межпланетные полеты. В 3-м корпусе пришлось провести много времени в качестве дежурного врача, спать на по­лированном столе. Стол этот,

кстати, до сих пор цел. А под голову мы клали ворохи бумаги, на которой писали телеметрию: пульс, дыхание, техническую информацию, много работал в медицинской группе в ЦУПе, в поисковых экспедициях по спасению космонавтов.

-А что привлекает сейчас, тоже романтика?

- Думаю, сама работа в нашем Институте: она ведь дает возможность не только расширения кругозора, но и обучает и воспитывает. И ,конечно, немаловажная вещь - преемственность поколений. Здесь есть возможность научиться у тех, кто стоял у истоков космонавтики, стать такими же «большими», как, например, наш директор. А ведь и он со студенческой скамьи сюда пришел, потом аспирантом участвовал в обследованиях космонавтов. Вырос, по сути дела, от лаборантских обязанностей до «большого» академика. И многие прошли этот непростой путь. Буквально с азов, с самого начала.

- Вы считаете себя  счастливым   человеком?

- Знаете, как-то для себя я пытался определить формулу «счастья». Думаю, что это востребованность на протяжении, скажем, не менее 25-ти лет. Я счастлив заниматься любимым делом, счастлив и горд тем, что мои усилия не напрасны, мои знания и опыт -востребованы. Все, о чем мечтал, удалось реализовать. Думаю, жизнь прожита не зря. Задним числом - может, что и поменял бы. Бывало очень трудно. Риск был, и на грани жизни и смерти бывал. Но все-таки, я думаю, что это была и есть интересная жизнь нормального человека.

- А что Вас поддерживало в трудный момент?

- Вера. Знаете, человек должен быть верующим. Если он верит - не говоря уже о Боге -в свое предназначение, если он борется за свою идею, он обязательно сможет противостоять всем невзгодам и неудачам.

- А что такое Бог?

- Не знаю... Но Он не может быть человеком, хотя наместник Его, Иисус Христос, пришел в образе человека. Наверное, это какой-то вселенский разум. Уподобить его можно, наверное, сверхмощному компьютеру. Может быть в будущем, когда-нибудь, мы поймем, что это такое. Возможно, это нечто, где каждая молекула, человек, имеет свою ячейку. Вот ты нажал кнопку «энтер» - и она у тебя прикрыта программой защиты Господа Бога. А если забыл, то в памяти подержит, подержит, а потом обнулит и все: смот­ришь, а с человеком что-то происходит: нет его больше для нас. Скольким куполам я, проезжая от дома, от Института до Звездного городка, кланялся и молился: «Господи, помоги мне полететь». Бессчетное число раз - и полетел! Попробуй, докажи теперь, что все не так.

Вот еще пример. Горели мы на станции «Мир». Кинулся я в кислородное пламя, можно сказать, станцию спас. Шесть че­овек нас там было, но все обошлось... А в кислороде все горит мгновенно!

Волдырь, правда, был на пальце (это я ловил летающие горящие куски от воздуховода), да грудь закопченная и костюм «Пингвин» в кусок смолы превратился, но жив остался. Со мною тогда в полете иконка была.

И еще. И это тоже кажется мне главным: нельзя изменять своей совести и своему предназначению. Как бы тяжело тебе не было.

- Чего Вы хотели бы пожелать молодежи, которая уже работает, которая придет?

- В первую очередь, я бы пожелал сейчас ветеранам. Видите, как часто они из жизни начали уходить? Возраст подошел «критический».

Желаю оставшимся доброго здоровья и, главное - передавать свой бесценный опыт. А молодежи - благополучия, счастья, терпения и умения преодолевать трудности. Любви, честности, порядочности. Это очень важно.

И еще: любите и берегите своих учителей. И помогайте друг другу.

Беседовала Елена АНДРЕЕВА